4. НАЙДЕН ТРОЛИМЕД
ВД заметил, что работники цеха по производству тротила, не болеют гнойничковыми заболеваниями кожи. Впоследствии моряки подсказывали, что матросы в своих БЧ и местах хранения тротиловых изделий тоже отличаются большой живучестью и мало обращаются за медицинской помощью. Это явление его заинтересовало и он решил использовать тротил для лечения заболеваний кожных покровов. Он ничего не знал о тротиле, как о народном средстве. Только в 1984 году один хирург из Мурманска сообщил, что у него есть сведения об употреблении тротила в больших концентрациях для лечения наружных кожных заболеваний. Некоторые знахари и сейчас пользуются этим средством при врачевании многих заболеваний.
Проанализировать гнойничковую заболеваемость на пороховых заводах мне не удалось из-за секретности этих предприятий. Не сумел я локализовать и места их расположения или навести контакты с работающими там врачами. Любое любопытство в этом направлении грозит обвинением в шпионаже. Только в одном журнале «Гигиена труда и профзаболевания» я нашёл сообщение о негативном действии хронических отравлений (на производстве тротила , надо думать) тротилом на процесс заживления после аппендъэктомных ран. Доказывалось, что раны заживают, а вот некоторые всё же дают неровное рубцевание, серозные выделения. Статья в журнале связана с утверждением или отрицанием (то же негативное утверждение) вредности влияния взрывчатых веществ на организм. Производство тротила относится к токсическим. Естественно, надо обосновать повышенную оплату труда и пенсионные льготы. Поэтому врач, написавший эту статью, и пытался доказать вредность тротила.
Кстати, в попавшем ко мне сборнике материалов по производству тротила на карте Америки обозначены все фабрики, где он производится. Это издание там не относится к разряду секретных.
В качестве курьёза. Купленная за рубежом подробная карта Москвы была изъята у её владельца работниками 8 управления и засекречена.
Моё пристрастное отношение к тротилу позволило мне проанализировать статью об аппендицитах с обратной стороны. И я увидел, что все послеоперационные раны после аппендэктомий заживали первичным натяжением. Удлинение сроков заживления и не гнойные, а серозные выделения из раны явились следствием недостаточного сопоставления краёв кожи и с последующим заживлением под коркой.
Дабы доказать это, я решился на операцию по поводу водянки правого яичка в 1984 году. Случайно, в клинике факультетской хирургии медакадемии на Пироговской набережной я познакомился поближе с моим куратором, в то время майором медслужбы Юрием Шмыковым (ныне он на пенсии и залечивает раны после повреждения позвоночника). Я рассказал ему о своих наблюдениях, он поверил мне и мы тайком от начальства клиники решили, что всю предварительную подготовку к операции будут проводить, как это здесь принято, но обработка моей кожи и обеззараживание будет сделано только жидкостью, которую я дам. Я дал ему раствор ликвацида.
Всё так и проделали. Ассистентов у него не было, только операционная сестра, которая несколько странно посмотрела на эту жидкость, но всё же молча макала тампоны. Ну, как прошла операция — это надо испытать. Боль от вытягиваемого и теребимого в нежных руках хирурга яйца была невыносима, несмотря на новокаин и премедикацию промедолом. Я почти потерял сознание, шептал что-то пересохшими губами, перед глазами плыли оранжевые круги. От последующего применения наркотиков я категорически отказался. Через шесть часов я уже осторожно поднялся и ходил. Пошёл в столовую, но зацепился за угол стола оперированным местом, начал медленно под контролем сознания оседать на стул. Засуетилась санитарка, раздававшая пищу. Подвезли каталку и довезли меня до палаты. Следом сочувствующий больной нёс мой ужин. В палате (где было 12 человек) я самостоятельно перешёл на кровать и стал медленно есть кашу. Это вывело санитарку из себя. Она вдруг стала на меня кричать, подозревая в мошенничестве.
Через какое-то время пришла дежурная медсестра и спросила, кто болеет. Болеют здесь все, поэтому я показал на соседа. Потом она пришла снова и подошла уже прямо ко мне, измерила артериальное давление, ушла, и снова вернулась со шприцом с наркотиком. Я пригрозил, что выбью шприц из рук, если она решится сделать укол. Боль я переборол и с интересом наблюдал за поведением других послеоперационных больных. Когда оперировал сам, то не имел такой возможности, а теперь оказался среди них. Со мной рядом лежал один трудяга, видимо не дурак выпить и, часто, почти каждые два часа требовал укола. Ночью его стоны заставляли меня идти к сестре на пост и просить, чтобы она его успокоила. Итак, несколько дней.
На четвёртый день Юрий снял два из четырёх швов. Мы решили понаблюдать за поведением остальных, которые были сняты на седьмой день. На месте последних до сих пор видны крупные белесоватые рубцы.
Наше сотрудничество с Юрием продолжалось, хотя он готовил для защиты другую научную тему, а именно, изучал поведение некоторых пепсинов в желудочном соке при различных его заболеваниях методом введения окончатых капсул. Ничего существенного для науки это исследование не дало, но открыло путь к служебному продвижению и устойчивость выживания в академии, где без диссертации врачи быстро вылетали куда-нибудь на периферию.
Его начальник кафедры Нечай, начальник лечебной части Тимофеев, мой бывший однокашник по учёбе Коля Степанов (умер в 1997 году) — люди осторожные, отвергли, осмеяли или же пропустили мимо ушей моё сообщение о полезности тротила в медицине и тем более на их кафедре. Поэтому мы и не говорили никому об эксперименте. Юрий, человек тихий, щуплый, болезненного вида, но очень целеустремлённый. По законам кафедры и клиник служебный рост сотрудников останавливался, если не была разработана и защищена предложенная кафедрой диссертационная тема. Юрию в теме отказывали. Он инициативно связался с техническими умельцами, изготовил по своему проекту капсулы для заглатывания, в которые вкладывались пепсины и, осторожно, дабы не навлечь гнев начальства, проводил свои исследования.
Как неугодного начальству, его часто ставили в наказание на гнойное отделение клиники, где лечились больные с осложнениями после операций. Обычно это были нагноившиеся раны, несостоятельности кишечной культи и прочие неприятности в тихом омуте врачебной суеты. Результаты лечения этих состояний не были удовлетворительными и часто заканчивались смертельным исходом от раневого истощения и сепсиса. Поэтому гнойное отделение было всегда участком повышенного гневного внимания начальства.
У Юрия голова работала неплохо. Он сумел без шума вывести многих обречённых больных после операций на кишках в число живущих. Более амбициозные кураторы этих больных, не видевшие смысла в продолжении лечения таких несчастных, опускали руки и пускали всё на самотёк, по принципу поведения Наполеона при разгроме его дивизий австрийцами в Италии. Помочь уже нечем, ну и пусть будет, что будет.
Когда же Юрий своими силами и умением приводил больного в состояние устойчивого равновесия, тогда кураторы хвастались перед коллегами и начальством, какие они умницы и как умело могут лечить безнадёжных больных. Да, мелочное тщеславие — качество неистребимое.
Юрий начал применять мои мази и с успехом. Когда я работал в поликлинике завода «Ленинец», через год после моей операции, на базе её мы с ним проделали несколько сложных косметических и коррегирующих операций на брюшной стенке и лице. Такие операции обычно в амбулаториях не делаются из-за опасности гнойных осложнений.
Нам было достаточно одного лишь местного применения этих мазей и раствора. Но их было недостаточно при сепсисе. И мы изыскивали возможности применить более концентрированные аппликации с целью стимуляции роста тканей и в случаях безнадёжных раковых больных. Попытки введения концентрированного не жирового раствора тротила на кроликах под кожу и внутримышечно дали хорошие результаты, но были очень болезненны. А как человек будет это переносить?
Пробовали поливать рану у раковых больных этим раствором, но без видимых изменений. Я искал теоретическое обоснование для парентерального, орального и анального введения вещества. Но об этом позже.
Возвратимся к истории с ВД. В общей сложности по 1975 год он опубликовал около 15 статей. Но в крупных журналах, из которых извлекается информация для Index medicus или для других узконаправленных изданий типа Chemical abstracts, было опубликовано около восьми. Это в основном «Военно-медицинский журнал», «Вестник дерматологии и венерологии», «Вестник хирургии» и местная военная печать Кронштадта.
В них он описывает проведённые им исследования и наблюдения. Так для изучения общетоксического воздействия тротила автор сам несколько раз употребил внутрь мазь, дал съесть её двум своим коллегам в госпитале Кронштадта. Это было в 50-х годах. В это же время он пристраивает препарат в различных научно-исследовательских учреждениях, в частности, в институте антибиотиков под руководством профессора Кашкина. Профессорского внука Пашу я встретил в 1989 году в институте гриппа, где он был в качестве руководителя совместного с арабами медицинского кооператива, потом торговал землёй в Лужском районе. Я снова возвратился к этой династии с предложением сорокалетней давности.
На базе института антибиотиков были проведены опыты на собаках, белых мышах, морских свинках и кроликах с целью наблюдения за животными при наружном применении мазей и раствора Ликватол, а также при их подкожном введении. Результаты были обнадёживающими.
Одновременно изучалось действие тротила на различные микробы модифицированным методом канавок Флеминга на среде с агаром. Пробы с бумажными дисками как у антибиотиков здесь не проходят. Поэтому многие микробиологи и баклаборатории, пытавшиеся определить влияние тротила на бактерии обычными методами, часто конфузливо отвечали, что нет никакого эффекта или же уверенно отвергали его антимикробное действие.
В последующем, в 80-х годах я столкнулся с таким мнением на кафедре микробиологии химфарминститута. После подсказки об изменении методики лица бактериологов и микробиологов сияли. Для подавления роста патогенных микробов требовались ничтожные дозы тротила. Его разведение в некоторых случаях для золотистого стафилококка и гемолитического стрептококка доходило до 1:200 000 и больше.
С Юрием мы повторили бактериологические исследования тротила в лаборатории клиники кожных болезней медакадемии, где врач-лаборант в это время сравнивала действие различных антибиотиков. Получены были те же самые блестящие результаты. Моё предложение на кафедре акушерства ветеринарного института встретило некоторый интерес.
Были проведены бактериологические исследования при кафедре фармакологии этого института. Результаты были отличные. Но заведующий кафедрой профессор Степанов высказал настороженное замечание: «не подорвём ли мы обороноспособность страны и не ослабим ли мощь Советской Армии, если будем пользоваться её табельным имуществом». Дело внедрения тротила в ветеринарию не сдвинулось с места.
Макеев начал лечить гнойные воспаления кожи; пытался воздействовать, и не безуспешно, на трудно поддававшуюся лечению хроническую дизентерию. Одновременно препараты внедрялись в хирургию для обработки рук хирурга и операционного поля больного. Он рассказывал о случаях исследования перчаточного сока оперирующих. При традиционных обработках рук в перчаточном соку всегда находились бактерии, дававшие рост при высевании на питательные среды. Обработка же ликватолом (в то время так назывался тротиловый дезраствор) рук хирурга надёжно гарантировала уничтожение флоры рук, никогда не давала роста микрофлоры, за исключением одного случая обнаружения сарцины. В качестве курьёза он рассказывал, как хирург, забыв, что будет взят на посев смыв с его рук, снял перчатки и, прикасаясь к перилам, шёл по лестнице. Но во взятом смыве роста бактерий не было. Трудно предположить совпавшую случайность. В лечебных учреждениях всегда в изобилии спокойно проживают бактерии, загнанные туда человеком в связи с появлением канализации, как в места с обилием гниющих тканей.
Канализация и централизованный сброс человеческих отходов в изолированные места, их обработка дезинфицирующими средствами, нарушила равновесие существования бактерий. Поэтому более активные их формы переселились туда, где они могут находить пищевые ресурсы и стали комменсалами и стойкими жителями больниц, родильных домов, как и 150 лет назад в долистеровский период антисептики, когда её ещё не было.
Наконец, в начале 50-х годов была послана заявка в Госкомитет по патентам на оформление приоритета двух форм лекарств на базе тротила: жидкой формы -ликватола и мазевой — унгветола. Ликватол содержал тротил, ацетон, спирт, борную кислоту и глицерин; в унгветоле был тротил, касторовое масло и цинковая паста.
Результаты доклинических исследований института антибиотиков были посланы в Фармкомитет, заслушаны на его заседании в 1960 году и было принято решение разрешить медицинское применение тротила в жидких и мазевых формах. Профессору Павлову (начальнику кафедры кожных болезней медакадемии) было поручено разработать лечебные варианты тротила, создать наиболее подходящие для нужд дерматологии рецептуры. Министерство по внедрению лекарств должно было наладить производство мазей и растворов с тротилом. Вероятно, в этом направлении что-то делалось, потому что сведения об унгветоле и ликватоле были помещены во втором Сборнике лекарственных средств за 1967 год, который является нормативным руководством по употреблению лекарств в России. Кроме того, Рецептурный справочник по кожным болезням в 1971 году содержал также статьи об унгветоле и ликватоле и указывал в каких упаковках они выпускаются. Но какой фармзавод был причастен к этому, установить не удалось до сих пор, так как Фармкомитет в конце 80-х годов категорически отказался от этого вещества и не дал никаких сообщений о его производстве.
В 1962 году Госкомитет по патентам утвердил приоритетные заявки в виде авторских свидетельств, за которые автор получил 50 рублей. Патентная форма в виде авторского свидетельства полностью и безоговорочно отбирается у изобретателя и отдаёт все права на предмет заявления в руки государства. Но государство, это люди, мало заинтересованные в развитии прогресса и больше всего беспокоящиеся о своём благополучии. Поэтому заявка была брошена, образно выражаясь, в болото, которое лишь слегка всколыхнулось и снова затихло.
По словам ВД, он также разработал техническую документацию на производство препаратов с тротилом, которое предполагалось наладить на Ленинградском фармзаводе. Но там произошла авария и вместе с главным инженером исчезли и бумаги.
Кстати, существует путаница и непонимание таких терминов как «техническая документация» и «фармстатья». Практически — это одно и то же, но только в разных отраслях народного хозяйства.
Нынешние условия для внедрения лекарств, более сложны и громоздки. Но не известно, проводились ли клинические исследования в 50-х и в 60-х годах, как это положено делать сейчас. Точных сведений об этом нет. ВД не упоминал этой стороны вопроса. Можно предположить лишь, что профессор Павлов, будучи знаком с действием тротиловых средств, дал им устную характеристику. Уже после всех утверждений, в 1964 году, когда я проходил цикл травматологии при соответствующей кафедре в медакадемии, нас привлекали к обработке рук ацетоновым раствором тротила. В то время этому я не придал никакого значения. Во всяком случае, сведений об опытах на людях в 50-60-х годах в медицинской литературе не появлялось.
В 70-х годах уже появились статьи в американской медицинской печати об изучении влияния тротиловой пыли на кожу добровольцев-студентов с целью определения её токсичности и резорбтивности для нужд промышленности. В русском журнале «Гигиена труда и профзаболевания» есть сведения о хроническом отравлении взрывников на карьерах, пользовавшихся тротилом.
5. СЕКРЕТ ЕГО ДЕЙСТВИЯ
О применении внутрь для лечебных целей до 1990 сообщений в мировой медицинской печати не было. Но та же казуистика в практике Макеева была, когда в пьяном виде муж пациентки, вместо масла, ошибочно съел банку мази с тротилом, которой лечилась его жена. Всё прошло без неприятных последствий. Сам Макеев и его ближайшие коллеги тоже попробовали на вкус тротиловуго мазь. Но это не стало системой и не наводило на мысль о внутреннем применении этого вещества. В моей практике до 1980 года, когда я активно искал надёжные антисептические средства для проведения операций, упоминаний о внутреннем применении тротила в этом качестве я не встретил. Может потому, что крупную медицинскую литературу в диких степях Забайкалья и Монголии встречать приходилось редко. В условиях значительного удаления от медицинских стационаров врач вынужден скудными средствами бороться с различными гнойными заболеваниями. Пока больной будет доставлен, в условиях плохо развитых дорог, за 100 или 300 км в стационар, проходит несколько дней, за которые не дремлющая инфекция может оборвать жизнь или, в лучшем случае, отобрать какой-то орган — руку или ногу, например.
Мыслители в этом направлении, такие как Ф.Войно-Ясенецкий, разработали много способов устранения гноя из организма, и пользовались ими довольно активно и успешно. Но это было руководство для тех, кто думает, у кого башка варит, чего нельзя сказать о всех врачах, как мой знакомый хирург С.Марачковский, который, не мудрствуя лукаво, отрезал все больные пальцы у солдат в гарнизоне Сайншанд в Монголии.
Ф.Войно-Ясенецкого я очень почитал и считал его своим вторым учителем. Первым был блестящий по тем временам, в те же 40-50-е годы, как и Войно-Ясенецкий, бывший партизанский, а потом и районный хирург в местечке Словечно на Волыни Модест Романович Пешко. Он привил мне любовь к хирургии и это определило линию моей судьбы, а Ф.Войно-Ясенецкий показал, как надо смело и умело бороться с гнойной инфекцией в экстремальных условиях врачебной практики. Его рекомендациями я пользовался в далёком отрыве от больниц и госпиталей, как это было в Забайкалье в одном из гарнизонов Ареда в Нерчинском районе, отдалённом от Читы на 300 км, от Нерчинска на 90 и от ближайшей местной больницы на 30 км. В.Макеев укрепил мою веру в человеческие возможности лечения, используя простые, практические подручные, доступные и эффективные, лежащие на виду, но упорно не замечаемые средства. Все трое не мудрствовали лукаво, не залезали в дебри кибернетики, чтобы излечить гнойный процесс, избегали модных средств, но вместе с тем, именно они стояли столь же близко к человеку, как и Парацельс в XV веке.
ВД опубликовал несколько статей со своими предложениями лечения трудно поддающихся воздействию лекарств кожных заболеваний, как псориаз, хроническая экзема, нейродермит (атопический дерматит) и этим закрыл тему, не делая дальнейших попыток усовершенствования или продвижения в жизнь своего открытия. Сказалась усталость организма. В 50-е годы он привлекался к ответственности к сфабрикованному делу о врачах-вредителях, но не был репрессирован.
В деле открытия и разработки лекарств существует упорно не замечаемая особенность. Многие хотят открыть универсальное лекарство, для этого изучают физиологию, биологию, биохимию и биофизику, наблюдают за действием растений, вытяжек из животных препаратов. Но также упорно природа отказывала принимать такие лекарства. Изобретатель, естественно, сразу же старается применять своё средство во всех возможных направлениях, не хочет видеть недостатков в виде побочных действий, иногда более опасных, чем основная болезнь. И им (изобретателям) хочется такое лекарство внедрять сразу же, немедленно. Это может быть и метод, которых, кстати, существует неисчислимое множество. Всё это благие намерения, которыми выслана дорога в ад. Так будет продолжаться до тех пор, пока
наука не перейдёт на иной уровень в своём мышлении, скажем в область лептонной физики. Потому что химия носит бытовой прикладной характер и не решает никаких фундаментальных проблем единства человека, Земли и Вселенной.
На этой утилитарной линии стоит и медицина, приравниваемая с действиями дежурного сантехника, латающего дыры в трубах там, где надо изменить всю канализационную систему. Люди смирились с таким состоянием и отношением к себе со стороны себе подобных и недолго отрицательно реагируют на несвоевременные потери в своей среде, хотя и могут долго о них переживать, скажем, обычно это длится один год. Потом всё стирается из памяти и постепенно забывается, тем более, что возврата не видно, а о себе, как следующем объекте конфликта систем, думать не может. Умирает всегда кто-то. Если я умру, то об этом думать уже не буду. Выход из этого круга находится в усилении поиска путей сближения хотя бы с изначальными биологическими структурами Вселенной.
На практике организм состоит из 274 видов тканей. Они соответственно имеют 274 отличия, которые находятся в состоянии мирной конкуренции. За весь период своей эволюции все тканевые разновидности приучились не вредить друг другу. Это не значит, что ущербная ткань может ожидать на дружескую помощь в плане восстановления её. Чаще всего часть ущерба будет использована другими тканями для своих нужд. Это в обычной практике называется рассасыванием ткани. Восстановление же ущерба не всегда бывает полным. Потерянная рука не восстановится, хотя принципиально организм запрограммирован на полное восстановление все органов и функций, как у аксолотля или у ящерицы. Человеческий организм не вправе ожидать от своих тканей такого героизма. Тканевые типы не обеспечены в достаточном количестве пластическим материалом на восполнение обширных дефектов, хотя мог бы, если бы у него был достаточный ресурс времени. Скажем, через 150 лет оторванная рука могла бы освоить уровень хвоста ящерицы, а ещё через столько же — повторить схему развития тканей аксолотля.
Но это мечта, о которой следует думать и следует стремиться к познанию механизма обновления тканевых структур. Здесь же кроются секреты изобретения лекарств. Современные знания химии, биохимии и биофизики не приближают нас к созданию когерентных лекарств. Мы знаем действие иода и этот принцип переносим на другие лекарства. (Как для оценки взрыва пользуются тротиловым эквивалентом, так и иод сравнивают с другими антисептиками ). Но иод подавляет всё живое лишь до определённой глубины. Дальше его сами ткани не пускают. Подобными свойствами обладают и иные лекарства. Несколько удачнее получилось с аспирином. Химический состав коры ивы оказался более совместимым с некоторыми веществами человеческих тканей, поэтому он считается более подходящим для них и лекарственные формы из Salix babylonica получили широкое распространение и продолжают развиваться. Это удачное средство для внутреннего потребления, чего нельзя сказать о других лекарствах, например об антибиотиках, описанный механизм действия которых вызывает сомнения.
Чтобы признать лекарство безвредным, необходимо понаблюдать за ним минимум 10 лет. За это время появятся многие нежелательные признаки влияния его на организм, как это случилось со стероидными препаратами.
Значит, надо знать химический состав изобретаемого лекарства, как и химический состав тканевых структур, чтобы войти в ними содружественные связи, а не в конфликтные. Эту линию изобретатель может выдерживать лишь обладая информацией о структуре и жизнедеятельности всех тканей на более тонком материальном уровне, чем тот, который ныне эксплуатируется наукой. Это было мечтой всех алхимиков и искателей философского камня.
Моими первыми шагами после наблюдения за результатами его лечения были попытки пропаганды этого лекарства с целью внедрения в большую медицину. Я ещё плохо представлял себе теневые стороны здравоохранения и взаимоотношений внутри медицинских кругов. Имея также недостаточные сведения об особенностях тротила, о рецептурном составе имевшихся у ВД лекарств, о механизме действия этого препарата. Все эти тонкости приходилось открывать заново на практике и из работ ВД.
Я просмотрел все имеющиеся медицинские литературные источники, начиная от 30-х годов и до конца 80-х, искал прецеденты медицинского применения тротила. Кое-что находилось. Но всё* это были работы по заказу профессиональной медицины для создания нормативных условий работы в промышленности. В 40-х годах изучали действие тротила на ткани организма животных, его распределение, метаболизм и пути выведения как в России (Альперин, Курляндская), так и в Австралии и Англии (Р.Ламберг, Дж.Р.Каллаген). Эти исследователи описывают методики определения тротила и его метаболитов в моче, в разможжённых тканях. Один автор в 40-х годах изучает и обосновывает естественный процесс метаболизации молекулы тротила в живом организме и in vitro. По его мнению, под влиянием определённой среды жидкостей (щелочной), происходит ступенчатый процесс восстановления нитрогрупп в аминосоединения. После окончания аминизации всех симметричных нитрогрупп, разрушается метиловая группа, затем разрывается бензольное кольцо, которое является более устойчивым соединением.
Этой схемой, не ссылаясь на предыдущих авторов, воспользовались учёные Казанского госуниверситета Н.Н.Амерханова и Р.П.Наумова. Они попытались изучить влияние тротила на микроорганизмы (или наоборот) в процессе дезинтоксикации сточных промышленных вод. Полученный результат оказался нерентабельным, так как хотя микробы с удовольствие поедали тротил, но в течение двух суток сами погибали, а это требует всё новых запусков их в водоёмы. Лучше было бы, если бы микробы, поедая тротил, плодились. Но этого они не успевали делать. Тем не менее, этот метод предложен в качестве биологического для очистки тротиловых вод наряду с существующими химическими (связывание азота соединениями серы) и физическими (сжигание). Последние методы экономически не выгодны из-за дороговизны и пожароопасности. А дешев ли биологический микробный?
Вряд ли, потому что уже на первой ступени аминизации молекулы тротила микроб погибает в результате губительного влияния аминогруппы по типу действия фенолов. Сами нитрогруппы не токсичны, охотно поедаются бактериями, но в живом организме они играют роль троянского коня. В теле человека, возможно, метаболизация доходит до образования динитротолуола, особенно в печени. Эта сторона очень важна для уяснения механизма действия тротила на бактерии.
Мне нужны были более подробные сведения о тротиле. На военной кафедре технологического института знакомый преподаватель (Н.И.Деркач) дал мне на короткое время книгу Ю.Орловой «Взрывчатые вещества». В ней подробно описываются физические и химические свойства тротила, процесс его производства из толуола при помощи азотной кислоты, состав готового к употреблению тротила, способы очистки его от продуктов неполной нитризации в моно- и динитротолуолы (МНТ, ДНТ) и остатков азотной кислоты.
Готовый к употреблению тротил (имеющий около десятка синонимов, из которых чаще применяются ТНТ, тринитротолуол и тол) содержит более 95 процентов а-ТНТ, около 4,5% изомеров и до 0,5% МНТ и ДНТ. Все четыре изомера и неполные тротилы обладают токсичностью, которая, правда, не высока и не была выявлена в лечебных дозах при экспериментальных исследованиях.
а-ТНТ — основное активное вещество в составе лечебного препарата — имеет интересные особенности. Привлекает внимание именно его альфа-положение радикала, а также левое вращение солнечной оси. Эти свойства присущи всем живым белкам. Эта мысль была подсказана наблюдателями 50-х годов, которые ещё не имели возможности полностью погрузиться в глубины клетки и создать из неё шоры. А если это вещество близко к живой природе, то, следовательно, живые существа, обладающие способностью ассимилировать азот и его соединения, будут в первую очередь пользоваться им. Для чего?
молоко из инфицированных сосков в общий бидон, не чувствуя при этом никаких угрызений со стороны своей совести.
В это время я уже работал над третьей диссертационной темой о лечении лактационных маститов препаратами тротила и мне нужна была сравнительная характеристика протекания этого воспалительного процесса как у женщин, так и у коров. Кроме того, имел я тайную надежду, что сельское хозяйство быстрее ухватится за этот дешёвый препарат. Но я в очередной раз ошибся.
Несмотря на благие намерения практиков, теоретики и консультанты ветеринарного института не желали перенапрягаться. Их вполне устраивала спокойная жизнь и воспитание в глазах окружающих, клиентов и начальства чувства собственного веса. Чем больше болезней у животных, тем будет больший спрос на ветеринаров, которые находятся в таком же забитом и бесправном положении в сельском хозяйстве, как и врачи в медицине. В ветеринарии я находил также иные сферы приложения своих мазей и растворов, в частности, лечение панарициев, кожных болезней, чумки животных, сапа, то есть, многих инфекционных состояний. У своих знакомых излечивал кошек от микроспории.
Работая в совхозе Пушкинское, я встретил два случая сибирской язвы. Это заболевание также имеет отношение к животным и, являясь зоонозом, передаётся людям. Однажды ко мне в амбулаторию пришла бабка лет семидесяти. Она жаловалась на боль и пузырь кровянистого цвета на правой подошве. Я осмотрел и увидел круглой формы с чёткими краями во всю ширину подошвы пузырь тёмно¬красного цвета. Поинтересовался, не ударяла ли она ногу. Нет, она постоянно сидит дома или возле него, ходит не спеша. У меня возникло недоумение и решил понаблюдать. Приложил трисолид к ноге, перевязал. На следующий день после окончания приёма больных я зашёл к ней домой. В это время в мозгу уже шевелилось подозрение: а не сибирская язва это? Я осмотрел обувь, спросил, нет ли дома шкур животных. Нет, отвечает, ношу войлочные сапоги. Но они тоже из шерсти животных. Я здесь же вскрыл пузырь, снова наложил мазевую повязку.
Лихорадки у бабули не было. На следующий день она сама пришла в амбулаторию. Я обрезал крышку пузыря. Под ним отчётливо виднелся ограниченный очаг некроза подошвы и подлежащей клетчатки. Но на какую глубину он простирался, я не знал. Судя по наличии пульсации, отсутствия признаков ишемии пальцев, я полагал, что сосуды и нервы не затронуты. О своём подозрении я никому не сообщал, только следил, не появится ли лихорадка или слабость. Но тревожных симптомов не было. Приблизительно на пятый день я решил иссечь омертвевшие ткани. Они доходили до апоневроза, не проникая глубже. Иссечение было несколько болезненным, хотя я не трогал здоровые ткани. В последующие дни я ещё раза два удалял остатки некроза. Общее самочувствие было вполне удовлетворительным. Местная медсестра Надя поглядывала на меня вопросительно, но я отвечал уклончиво. Через две недели после почти полной эпителизации бабуля спросила меня, что это было и не сибирка ли. Она подозревала, что это так и есть.
Во всех странах сибирская язва является объектом повышенного внимания и жёстких санитарно — карантинных мер. В условиях отдалённого совхоза, дефицита лекарственных средств мой доклад начальству мог бы привести к появлению паники и, вполне возможно, закончился бы печально для бабули.
В этот же период моей работы в совхозе пришла на приём женщина около 32 лет с жалобами на боль в области левого предплечья, красноту и припухлость. Я спросил на этот раз, имеет ли она непосредственное отношение к животным. Да, она работает на ферме. Я ничего ей тоже не разъяснял. Сразу же наложил компрессную повязку с моей мазью. На следующий день краснота уменьшилась. Был виден чёткий ровный очаг поражения кожи величиной до 3 сантиметров в диаметре. До глубокого некроза дело не дошло. В течение недели признаки заболевания исчезли.
Третий случай — это женщина-зоотехник. Очаг поражения на тыле правой кисти. Я ей объявил, что это сибирская язва. Вытекающие лечебные и санитарные меры ей были известны. Я пообещал, что через неделю она будет здорова, если будет лечиться у меня. Этим она избежит длительных хождений по различным инстанциям. Произошло это уже в поликлинике № 109. Она подумала и согласилась. В течение недели процесс был ликвидирован. Я показал этот случай своему заведующему. Он засомневался, но дело оставил без доклада. Даже если провести контрольное обследование, то через сутки лечения тротилом вряд ли можно обнаружить живую бациллу сибирской язвы.
Мне очень нужны были сведения по биохимии микробов. Я искал этих специалистов по всему городу. Обратился к своему бывшему преподавателю биохимии Рудакову, который в 1987 году уже работал в ветеринарном институте. Я изложил ему свою мысль. Она не вызвала у него особого интереса. Суть идеи состояла в предложении, до которого домудрствовался Юрий Шмыков, что молекулы тротила могут играть роль пластического материала при регенерации клеток и усиливать этот процесс. Вопрос до сих пор не ясен. Но, видимо, направление мысли было ошибочным.
По сведениям Рудакова в Питере не было таких биохимиков, хотя кое-кто что-то похожее делает, как, например, на кафедре фармакологии медакадемии. Но этот специалист занимался другими проблемами. Пришлось выискивать литературу и собирать отрывочные сведения о внутренних процессах жизнедеятельности микробов по аналогии с нормальными клетками, осваивать опыт изучения механизма действия антибиотиков и других противомикробных препаратов. Кое-что подсказали японские работы о клеточных мембранах. Но целостная картина не составлялась.
При изучении механизма фагоцитоза лизосомального прохождения веществ в клетку, сравнивая физические особенности атома тротила и отсутствие признаков повреждения здоровых клеток при лечении болезней, я сделал предположение, принятое в качестве рабочей гипотезы, что в силу своей незначительной молекулярной массы и размеров, свободно циркулируя в тканях, атом ТНТ, преимущественно целенаправленно проникает внутрь клетки через поры или стыки между слоями стенки.
Клетка в это время могла оказаться уже повреждённой продуктами жизнедеятельности микробов или же самим микробом, заимствовавшим у клетки некоторые элементы и, следовательно, потерять свою жизнеспособность. Этого состояния нельзя избежать. Оно проявляется, в зависимости от длительности нахождения микробов на выпасе в клетках, видимым некрозом с признаками нагноения. Ведь некроз — это мёртвые ткани организма, гной, микробы и подвижные элементы борьбы организма с интервенцией: лейкоциты, остатки микробов, сопутствующая очистительная жидкость.
Если в клетке организма нет посторонних объектов, то молекула тротила свободно курсирует дальше, не вызывая к себе и в себе интереса ни к митохондриям, ни к РНК, ни к другим обычным составным частям клетки. 2000-07-20
